Ярослав Голубинов
Великая война 1914–1918 годов не только разрушила четыре империи, но и вывела на историческую арену народы, которые до того находились на периферии Европы если не в географическом, то в политическом и культурном смысле. Участие во всемирном конфликте дало толчок формированию национального самосознания этих народов, вынудило определиться с позицией по поводу войны и своего существования в новом послевоенном мире. Одним из таких народов были словенцы, которые в 1914–1918 годах испытали не только тяготы войны между великими державами, но и драму национального раскола.
Словенцы накануне Первой мировой
Проводы словенских добровольцев на войну с «предателями-русскими» на станции города Птуй в Нижней Штирии, лето 1914 года. Как и солдатам всех вступивших в войну стран, им обещали возвращение домой до рождества
Накануне Первой мировой войны среди народов Австро-Венгрии словенцы были, пожалуй, одними из самых незаметных для иностранного наблюдателя. Интересно, что пару им составлял другой «невидимый» славянский народ — словаки. И словенцы, и словаки не имели никакой автономии, а земли, которые они населяли, были, соответственно, частями Цислейтании и Транслейтании, то есть Австрии и Венгрии.
Словенцы жили в Крайне, Каринтии, Штирии и Приморье (земли, лежавшие на берегу Адриатического моря), причем только в первой из этих земель они составляли абсолютное большинство (94%), а всего их насчитывалось на момент переписи 1910 года примерно 1,3 млн в обеих частях империи. Девятые по численности, словенцы оказались одним из самых территориально разделенных народов, причем положение их в четырех этих провинциях различалось вследствие неравномерности представления словенского языка в школах, количества словенских депутатов в местных провинциальных собраниях, отсутствия поддержки со стороны государства, проводящего прогерманскую политику, и слабости общесловенских культурных ассоциаций.
Открытка с изображением солдатских похорон и словами словенской солдатской песни «Oj ta vojaški boben», рассказывающей о барабане, сабле, пушке и зеленой траве, провожающих солдата в последний путь
Перед войной наиболее многочисленной и сильной было словенская Народная партия, которая связывала большие надежды с наследником престола Францем Фердинандом. Словенский историк Йозеф Пирьевиц подчеркивает, что «…когда 28 июня 1914 года эрцгерцог стал жертвой теракта в Сараево, большинство словенцев было в искреннем трауре». Священник Адам Калан по этому поводу писал, что Франц Фердинанд был совершенно иным по сравнению с принцем Рудольфом — таинственно погибшим сыном Франца Иосифа. Эрцгерцог, убитый в Сараево, в отличие от Рудольфа, «…был глубоко верующим человеком, истым католиком и, как утверждали все, другом славян. Он стремился сломить мощь германизма и унгаризма и удовлетворить все австрийские народы признанием их равноправия с немцами и венграми. Иными словами, мы ожидали от него решений и лучшего будущего. В этот день все наши надежды были похоронены…»
Траур этот в некоторых местах перешел в националистические и монархические манифестации. Причем, как отмечает Пирьевиц:
«…были отмечены даже случаи антисербских выступлений, которые противоречили традиционным славянофильским настроениям широких народных масс. В любом случае, словенцев охватила более или менее искренняя эйфория, когда император Франц Иосиф 26 июля объявил о мобилизации».
Словения во время войны
Австро-венгерские солдаты в Галиции, 1914–1915 гг.
Историки подсчитали, что в Первую мировую было мобилизовано 30–35 тысяч словенцев. Все словенские подразделения (за исключением тех, что формировались в Венгрии) входили в состав 3-го корпуса австрийской армии, который был отправлен на Восточный фронт, в Галицию, где уже в августе 1914 года велись бои с русскими войсками.
Словенские солдаты уходили на войну, надеясь на скорое возвращение. Среди них было немало добровольцев. 17-й пехотный полк, практически целиком состоявший из словенцев, уже в первом сражении с русскими войсками потерял половину офицеров и рядовых. Последующие сражения были настолько кровопролитными, что в феврале 1915 года полк едва насчитывал 320 человек.
Впрочем, несколько тысяч словенцев оказалась в армиях противников Австро-Венгрии — в частности, в сербской армии, а в России из пленных словенцев и прочих югославян в Одессе попытались сформировать Сербский добровольческий корпус. Так или иначе, большая часть словенцев, воевавших против Тройственного союза, оказалась в составе войск Антанты на Салоникском фронте. Небольшая часть добровольцев записалась даже в итальянскую армию, хотя это было скорее исключением, чем правилом среди тех словенцев, что жили в Италии.
Беженцы — неизбежный атрибут боевых действий. Не миновало бегство из прифронтовой полосы и словенцев
Сама по себе война негативно повлияла на экономику Австро-Венгрии, ее удар ощутили и провинции, населенные словенцами. Мобилизация трудоспособных мужчин, обрыв прежних торговых связей, дефицит и повышение цен стали серьезным испытанием для региона. Уже в конце 1914 года одна из словенских газет писала: «Что в тяжелые военные годы значили города и края с огромными фабриками, что значили усадьбы, виллы, охотничьи угодья и сады? Поле, засеянное картофелем, куча навоза, приготовленная для полей, оказались более ценными, подобно прекрасному саду в замке. Дом в селе с хлевом, полным скота, был лучше, чем самая красивая вилла у моря». С течением времени положение населения в четырех провинциях только ухудшалось, так что дело дошло до хлебных карточек, система которых была потом распространена и на другие продукты.
Начало войны сопровождалось, к тому же, репрессиями со стороны австрийских властей, поскольку последние опасались пророссийских настроений среди словенцев. Несмотря на все верноподданнические ухищрения жителей Любляны и Крайны, были закрыты десятки газет и журналов. Сообщалось, что в Каринтии и Штирии с июля по декабрь 1914 года был арестован 951 человек, из которых 117 священников; при этом до суда дошло 246 дел, а до осуждения — 165.
Продуктовые карточки на жиры и маслопродукты, выпущенные в словенской Крайне, январь–февраль 1917 года
Любопытно, что союзники действительно попытались разыграть словенскую карту, поскольку от этого во многом зависело вступление Италии в войну на стороне Антанты. Камнем преткновения стал Триест, который и словенцы, и итальянцы желали видеть своим, хотя первых там было лишь около 30% населения. Дипломаты Антанты были непреклонны в своем намерении переманить Италию в свой лагерь, отдав ей этот город, и представители словенского комитета в Лондоне сначала согласились, что словенское население не будет сопротивляться в случае простой оккупации территорий. Однако затем они поменяли свое решение, сочтя что «смерть» в Италии хуже, чем «рабство» у Габсбургов. Словенские историки подчеркивают:
«Вступление Италии в войну вызвало у словенцев реакцию самосохранения, и это обстоятельство австрийские власти сумели использовать с пользой для себя. Сразу после открытия нового фронта, линия которого проходила от Фриули до Тренто, сюда из Галиции были перемещены словенские полки, поскольку австрийцы полагали, что словенские воинские подразделения будут отчаянно сражаться за родную землю. В этом смысле была развита также политическая пропаганда, которая впервые признала за словенцами право называться самостоятельной нацией».
Словенские артиллеристы на позиции, оборудованной в карстовой каверне. Под потолком висит электролампа
На приграничной территории развернулось длинная и кровопролитная борьба в долине реки Изонцо (Соча), которая в течение 1915–1916 годов не дала преимуществ ни одной из сторон. Австрийские власти переселяли вглубь территории империи население приграничных областей, то же самое делали итальянцы, удаляя из прифронтовой полосы тех словенцев, что жили в Итальянском королевстве.
Одновременно была развернута пропагандистская кампания, имевшая своей целью стимулирование патриотических чувств словенцев. Один из современников войны писал позже:
«Мы были глубоко уверены в злобности и продажности англичан, во французской надменности и мстительности, в брутальном эгоизме русских, сопровождавшемся насилием на всем их пути. Точно так же мы были твердо убеждены в превосходстве немецкой культуры и немецкого характера и в чистоте наших стремлений к миру».
Журнал словенцев-католиков из Каринтии с символическим названием «Мир» (Mir) не скупился на такие слова:
«Погибает не всякий, кто идет в армию. Из 100, как доказано, едва ли пятеро остаются павшими на поле боя. Также не всякий, кто идет в бой, попадает под огонь! Но если кто-либо пал на поле боя, на то воля Божия! Он умер прекрасной смертью. За родину, за императора! Святая вера требует от нас воздать Богу Богово, а кесарю кесарево! Вместо стенаний пусть во всех наших домах поселится воодушевление, ибо наша армия воюет за правое, святое дело!»
Эффектное фото, демонстрирующее войну в горах. Очевидно постановочное, оно, тем не менее, передает атмосферу
Бои на реке Соча стали настоящим испытанием для словенских подразделений. Условия местности были такими, что летом вести там боевые действия становилось чрезвычайно трудно. Известняковое плато Крас (итал. Краст, нем. Карст) представляет собой каменистую местность с многочисленными карстовыми изменениями рельефа — пещерами, кавернами, провалами, воронками и т.п. Достаточно сказать, что само слово «карст» обязано своим появлением этому плато.
Местность покрыта скудной растительностью и практически полностью лишена нормальных источников воды. Именно сводящая с ума жажда запомнилась всем, кто воевал там. Борьбе на плато Крас посвящены многие страницы военного романа «Добердоб» словенца Лавро Кухара, служившего в одном из полков на Итальянском фронте и издавшегося под псевдонимом Прежихов Воранц. По сей день бои на реке Соча являются одними из самых кровопролитных на территории Словении за всю ее историю.
Солдатская могила в горах. Тысячи словенцев погибли, не увидев создания югославского государства
Конец наступил в 1918 году. Представители словенских партий выдвигали все более и более радикальные требования, чувствуя слабость Вены и нового императора Карла. Солдаты, уставшие воевать, были на грани взрыва, а некоторым даже удавалось поднять восстания, пусть и оканчивавшиеся пока неудачей (одно такое описано в романе Воранца). Уже в августе 1918 года в Любляне появился Национальный комитет, взявший курс на проведение плебисцита о судьбе Словении после войны, конец которой уже был не за горами.
Окончательно все решилось в октябре 1918 года на собрании представителей югославянских народов Двуединой монархии в Загребе, когда было решено, что эти народы создадут независимое государство. 29 октября государство было создано официально. Словенский историк грустно замечает по этому поводу:
«Любляна праздновала освобождение от многолетнего габсбургского ига. Находясь в пылу таких настроений, словенцы, естественно, не задумывались о том, что, хотя Монархия и была для них мачехой, она же их и защищала. На момент окончания Первой мировой войны словенцы оказались почти в безнадежном положении: без точно обозначенных границ, с тремя соседями, каждый из которых претендовал на словенскую этническую территорию. Многострадальный путь словенского народа, окруженного итальянцами, венграми и австрийцами, на момент окончания Первой мировой войны только-только начинался».
Литература:
- Нечак Душан, Репе Божо. Перелом: 1914–1918. Мир и словенцы в Первой мировой войне (Prelom: 1914–1918: svet in Slovenci v 1. svetovni vojni) / перевод со словенского – Любляна: UMco, 2012
- Пирьевец Й. Словенцы и Первая мировая война // Народы Габсбургской монархии в 1914–1920 гг.: от национальных движений к созданию национальных государств: Т. I. / Отв. ред. М. Волос, Г. Шкундин – М.: Квадрига, 2012, с.305–310
- История Словении / Л.А. Кирилина, H.С. Пилько, И.В. Чуркина; отв. ред. И.В. Чуркина – СПб.: Алетейя, 2011
- Воранц П. Добердоб: военный роман словенского народа – М.: ГИХЛ, 1962
- Материалы сайта http://www.100letprve.si
Статья опубликована на сайте WARSPOT: http://warspot.ru/7746-nezametnyy-narod-na-yuge-evropy