Военнопленные Первой мировой войны в Кременчугском гарнизоне

---

Виктор Саранча (г. Кременчуг)

[84] В статье исследовано правовое положение и условия пребывания военнопленных Первой мировой войны на территории Кременчугского гарнизона во второй половине 1916 года. На основе архивных данных определен количественный состав пленных, его распределение по национальной, социальной и конфессиональной признакам. Исследована динамика численности, бытовые условия и использования труда военнопленных.

Почти сто лет отделяет нас от начала одной из самых трагических страниц в истории человечества — Первой мировой войны. Этот глобальный конфликт изменил направление цивилизационного движения, дал толчок для развития в нем негативных тенденций, которые привели к обострению кризиса буржуазно-либеральной идеологии. Подобные процессы наиболее ярко наблюдаются в методах и средствах, которые применялись во время войны при решении проблем гуманитарного характера, таких как: беженцы, принудительные депортации, содержания военнопленных и т.д. Печальный опыт Первой мировой в сфере игнорирования норм международного права и дегуманизации общественного сознания стал характерным признаком для всех последующих войн ХХ века. Глобальный характер конфликта предоставил военному плена Первой мировой значительного масштаба. Так, общее количество военнослужащих европейских стран (без Российской империи), которые находились в плену Первой мировой, составляет 5 328 447 чел. (Мировая война в цифрах. — М.–Л.: Военгиз, 1934. — С.22.), В то же время подобные потери России в абсолютных цифрах составляют 2 417 000 военнопленных, или 16,1% от общего числа мобилизованных (Головин Н. Н. Россия в Первой мировой войне / Николай Головин. — М.: Вече, 2006. — С.171.). Неудачные действия австро-венгерской армии привели к тому, что в плену оказалось 1 800 000 ее воинов (20% от общего числа мобилизованных). Соответствующие потери другого государства — члена Тройственного союза — Германии составляет 1 000 000 военнопленных, или 7,5% от общего числа мобилизованных (Мировая война в цифрах … — С.22.). В течение войны значительный контингент немецких и австро-венгерских военнопленных содержался в лагерях, которые были расположены на территории Российской империи (Так, в Киевском военном округе на 01.09.1917 находилось 406 078 пленных, а в Одесском — 217 566 чел. Существуют данные, что общее количество военнопленных Первой мировой на территории Российской империи составляла 2,3 млн. человек.), где общее количество пленников на 1 сентября 1917 равнялась 1813458 чел. (Россия в мировой войне 1914–1918 (в цифрах). — М.: Центральное статистическое управление, 1925. — С.41.).

Долгое время в отечественной науке в проблематике военного плена исследовались только его [85] отдельные аспекты, не позволяло создать объективную картину данного явления. Учитывая общее развитие исторического процесса можно выделить следующие этапы в отечественной историографии военного плена Первой мировой войны:

• дореволюционный период (1914–1917 гг.);
• советский период (1917–1991 гг.);
• современный период (с 1991 г.).

Первые публикации по данной проблематике появились в отечественной историографии еще во время самой войны и имели агитационный, политически ангажирован характер. Они несли информацию о тяжелых условиях, в которых находятся российские солдаты в немецком и австрийском плену (См., напр.: Навоев П. Е. Как живется нашим пленным в Германии и Австро-Венгрии. — Петроград Воен. типография императрицы Екатерины Великой, 1915. — 48 с. — ил. 23.). Сообщение о положении иностранных пленных на территории России имели отрывочный характер и использовались исключительно для сравнения с «гораздо хуже положением русских военнопленных».

В первое десятилетие советской власти издаются труды, в которых рассматривается вклад военнопленных-интернационалистов в борьбе за победу власти Советов и возможности использования их в будущей мировой революции (См., напр.: Шипек А. Военнопленные и их использование в мировой и гражданской войне // Война и революция. — 1928. — № 2. — С. 64–72; Хабас Р. К истории борьбы с чехо-словацким мятежом // Пролетарская революция. — 1928. — № 5. — С. 56–65.). В период 1930–1940 гг. изменений в научном дискурсе не происходит: в свет выходят труды, в которых история военного плена связана с интернационалистских и революционным движениями (См., напр.: Шнейдер И. Революционное движение среди военнопленных в России в 1915–1919 гг. // Борьба классов. — 1935. — № 3.). С середины 1950-х и до конца 1980-х гг в советской историографии военный плен рассматривается в традиционном дискурсе, но появляются работы, в которых раскрывается вспомогательная роль военнопленных в народном хозяйстве Российской империи (См., напр.: Сидоров A.Л. Экономическое положение России в годы первой мировой войны / Аркадий Сидоров. — М., 1973. — 656 с.; Китанина Т.М. Война, хлеб и революция: продовольственный вопрос в России 1914 — октябрь 1917. / Таисия Китанина. — Л.:, Наука, 1985. — 382 с.).

Снятие идеологического прессинга по науке и открытие засекреченных архивных дел в начале 1990-х гг позволили историкам постсоветских стран исследовать новые аспекты военного плена, используя при этом достаточно популярен на Западе с 1960-х гг историко-антропологический метод. Но следует отметить, что в данном направлении с конца 1990-х гг и до настоящего времени плодотворно работают только российские ученые. Ими защищено ряд диссертаций, в которых исследуются региональные аспекты и система управления военным пленом (См., напр.: Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы первой мировой войны: Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 1997; Исаев А.П. Российские органы управления и военнопленные противника: вопросы взаимоотношений (1917–1922 гг.): Автореф. дисс. канд. ист. наук. СПб., 1998; Безруков Д.А. Система управления военнопленными и использование их труда в Новгородской губернии в 1914-1918 гг.: Автореф. дисс. канд. ист. наук. Великий Новгород, 2001.), изучаются психологические и социокультурные проблемы данного явления (См., напр.: Сенявская Е.С. Образ врага в сознании участников первой мировой войны // Вопросы истории. — 1997. — № 3. С. 140–145; Миронов В.В. Социокультурный облик фронтовика-австронемца в годы первой мировой войны: Автореф. дисс. канд. ист. наук. Тамбов, 2001; Абдрашитов Э.Я. Источники личного происхождения по истории российских военнопленных первой мировой войны: Автореф. дисс. канд. ист. наук. Казань, 2003.). Отсутствие широкой источниковой базы и некритическое отношение к нарративным материалам часто приводят к доминированию в трудах современных историков элементов описательности, кроме того, противоречивыми выглядят их глобальные выводы в исследованиях, основанных только на региональном материале.

На современном этапе развития исторической науки отечественные ученые исследуют военный плен Первой мировой войны в разрезе пребывания солдат-украинцев в лагерях Германии и Австро-Венгрии. Особое внимание в таких исследованиях уделяется идеологической работе, которую проводили с пленными из Приднепровья деятели Союза освобождения Украины (Військовополонені українці в таборах Австро-Угорщини і Німеччини в період Першої світової війни: вишкіл та організація побуту: Автореф. дис. канд. іст. наук: 22.02.22 / Й.Й. Саєвич; Нац. ун-т «Львівська Політехніка». — Львів, 2007. — 19 с.). Среди иностранных исследований по данной проблематике следует отметить публикацию немецкого ученого Р. Нахтигаля в «Украинском историческом журнале», которая посвящена истории Дарницкого лагеря военнопленных (Дарницький табір військовополонених під час Першої світової війни / Р. Нахтігаль. // Український історичний журнал : наук. журн. — 2010. — № 2. — С. 103–116.).

Почти полное отсутствие работ по проблематике военного плена Первой мировой на территории Украины и исключительное значение данного вооруженного конфликта для истории человечества обуславливают актуальность темы исследования. Научная новизна работы заключается в попытке исследования и обобщения на основе печатных изданий и архивных материалов различных аспектов положения военнопленных в городе Кременчуге Полтавской губернии. Практическое значение работы заключается в возможности использования ее материалов в краеведческой работе и в написании обобщающих работ по истории военного плена в Украине периода Первой мировой войны. Рассмотрена автором база источников определяет хронологические (июнь–декабрь 1916 г.) и территориальные (Кременчугский гарнизон) рамки исследования. Объектом исследования является контингент военнопленных австрийской армии, который подчинялся руководству кременчугских военных магазинов. Предмет исследования — положение военнопленных в Кременчугском гарнизоне, взятое в совокупности, начиная от статуса и определению их места в жизни города.

Цель исследования состоит в определении состава и положения военнопленных Первой мировой войны, которые находились на территории Кременчуга во второй половине 1916 года. Согласно поставленной цели в работе предполагается решение следующих исследовательских задач:

• определение Кременчугского гарнизона накануне и во время войны;
• исследование международных и российских нормативно-правовых актов, которые определяли статус военнопленных во время Первой мировой, и их соблюдение во время войны;
• определение количественного состава пленных, его распределение по национальному, социальному и конфессиональному признакам, динамика численности и факторы, которые влияли на изменения в численности данного контингента;
• [86] анализ бытовых условий и использования труда военнопленных.

По числу дислоцированных воинских подразделений на начало Первой мировой войны Кременчугский гарнизон занимал первое место в Полтавской губернии. Территориально в довоенный период гарнизон входил в Киевский военный округ (КВО), но часть воинских подразделений, расположенных на его территории, подчинялась командованию Одесского военного округа (ОдВО) (С началом войны КВО и ОдВО получили названия «Киевской военный округ на театре военных действий» и «Одесский военный округ на театре военных действий» соответственно.). Состав кременчугского гарнизона на 1914 год имел следующий вид:

• 2-я бригада 9-й пехотной дивизии в составе 35 Брянского и 36 Орловского пехотных полков;
• Кременчугская местная артиллерийская команда;
• Кременчугский артиллерийский склад ОдВО;
• Кременчугский интендантский вещевой склад ОдВО;
• Кременчугский военный мельница ОдВО;
• Одесско-Кременчугский продовольственный магазин ОдВО;
• Кременчугская конвойная команда (Памятная книжка Полтавской губернии на 1914 год, издание Полтавского Губернского Статистического Комитета. — Полтава, 1914. — С.222–225.).

Согласно Высочайшему указу от 20.07.1914 г. «Об объявлении в некоторых местностях Империи военного положения» данный особый правовой режим с подчинением всего гражданского управления руководству военных округов вводился в Золотоношском, Переяславском и Кременчугском уездах Полтавской губернии. В конце июля — начале августа 1914 г. происходят изменения в составе Кременчугского гарнизона: на театр военных действий отбывают 35-й Брянский и 36-й Орловский пехотные полки, а в городе остаются сформированы из кадрового резерва данных полков и новобранцев 26-й и 27-й пехотные запасные батальоны. В течение Первой мировой де-факто Кременчугский гарнизон был тыловым, но де-юре его территория была приравнена к зоне боевых действий. Исследование состава гарнизона во время войны осложняется многочисленными передислокация войск. Так на начало 1916 года он имел следующий вид (без полевых запасных военных госпиталей и резервных полевых групп скота):

• 26-й запасной пехотный батальон;
• 118-я, 119-я, 120-я и 121-я команды выздоравливающих;
• 497-я пешая Воронежская дружина;
• Кременчугские караульная и рабочая команды;
• Команда коменданта 3-го тылового этапа Юго-Западного фронта;
• Кременчугская местная артиллерийская команда;
• Кременчугский интендантский вещевой склад;
• Кременчугский артиллерийский склад;
• Кременчугская военная мельница;
• Кременчугский базовый продовольственный магазин (бывший Одесско-Кременчугский) и запасные продовольственные магазины № 1 и № 2 (Государственный архив Полтавской области (далее — ДАПО), ф. 990, оп.1, спр. 2., Л. 30-30 об.).

Источниковедческая база исследования не позволяет установить точную дату поступления в Кременчуг первых партий военнопленных, их подчинения и размещения на территории гарнизона. Велика вероятность того, что это произошло в марте–мае 1915 года, когда в течение шести недель из Печерской крепости Киева в тыловые гарнизоны Российской империи было отправлено 118 000 австрийских военнослужащих, капитулировавших в Перемышле (22.03.1915) и  захваченных в плен в Карпатах (Дарницький табір військовополонених… С.105.).

Сначала Киев, а с 14.07.1915 Дарницкий лагерь военнопленных играли важную роль в системе военного плена в Российской империи. Именно в Дарнице происходило распределение пленников по национальному признаку, который решал их дальнейшую судьбы. Этнических немцев, австрийцев и венгров высылали в Сибирь и на Дальний Восток, военнопленных-славян размещали на территории украинских и центральных великорусских губерний. Признавая важность этого дела, при Штабе Киевского военного округа был создан Особый комитет по охране и распределения пленных славян.

В конце 1915 — первой половине 1916 гг. прибытие новых военнопленных с Юго-Западного фронта в Дарницкий лагерь почти прекратилось, но с началом летнего наступления (Брусиловский прорыв) ситуация изменилась коренным образом. Только в конце июня в лагере было зафиксировано более 25 тысяч военнопленных, в середине июля — 20 тысяч, ежедневно в Дарницу прибывало по 8 эшелонов с пленными, а до внутренних районов России уходило 5 эвакуационных поездов (Там же. — С.108.).

Основным нормативным актом Российской империи, определявший статус военнопленных, было Положение «О военнопленных», разработанное Военным министерством и утвержденное 7 октября 1914 г. Николаем II. В основу Положения были заложены принципы Гаагской конвенции 1907 года «О законах и обычаях сухопутной войны». Согласно данной конвенции [87] отношение к военнопленным как к «законным защитникам своего отечества» должно быть гуманным, а их основные имущественные и личные права не должны были нарушаться. В первую очередь это касалось права собственности на личные вещи, на труд, который должен оплачиваться, с вычетом части на содержание, запрещение использования труда пленных для военных нужд, свободу для отправления религиозных обрядов и т.д. (Вторая Конференция Мира 1907. Министерство Иностранных Дел. С. -Пб: Типография В. Ф. Киршбаум, — 1908. — 272 с.). Следует заметить, что Гаагская конвенция и другие нормы международного права нарушались во время войны как Россией, так и другими государствами.

Основные нарушения касались использования труда военнопленных и его оплаты. Так, рескрипт императора Николая II от 20 августа 1914 г. устанавливал «желательность принудительного направления военнопленных на казенные и общественные работы, причем без какого-либо особого за выполнение таких работ вознаграждения с предоставлением им только установленного казенного пайка». Следует добавить, что дополнения в Положение «О военнопленных» от 8.03.1915 г. все же давало право выдавать военнопленным денежное вознаграждение за труд.

Современный исследователь историко-правовых аспектов положения военнопленных Первой мировой войны в Сибири О.Ф. Гордеев отмечает, что «местные власти не особенно оглядывалась на Положения и действовала, руководствуясь собственными положениями» (Гордеев О.Ф. Военнопленные Первой мировой войны в Сибири (август 1914 — февраль 1917 гг.): Историко-правовые аспекты проблемы / О.Ф. Гордеев // Актуальные проблемы теории и истории государства и права: сб. науч. ст. Красноярск: КГУ, 2002.). В подтверждение своего мнения О.Ф. Гордеев приводит приказы по Красноярскому гарнизону, свидетельствующие о жестком контроле за военнопленными, ограничения их передвижения. Данные ограничения препятствовали, в том числе, и выполнению церковных ритуалов.

База источников, которая была использована в данном исследовании, позволяет говорить об отсутствии вышеуказанных нарушений Гаагской конвенции в действиях военного руководства Кременчугского гарнизона. Возможная причина этого кроется в различиях в национальном составе военнопленных и отношении к ним гарнизонного руководства: в Сибири большинство контингента составляли немцы, австрийцы и венгры, а в Кременчуге пленниками были исключительно славяне. Особенности использования труда военнопленных в Кременчугском гарнизоне, которые можно квалифицировать как нарушение международных правовых актов, будет рассмотрен ниже.

В первой половине июня 1916 года из Дарницкого лагеря в распоряжение военного руководства Кременчугского запасного продовольственного магазина № 2 (далее – КЗПМ № 2) прибыла партия военнопленных в количестве 150 человек, а уже 17.06.1916 г. с железнодорожной станции «Кременчуг» в Дарницу был направлен новый конвой с нарядом на 200 человек (ДАПО, ф.990, оп.1, спр.3., л. 3-4.). Учетные документы КЗПМ № 2 содержат информацию о том, что на 01.07.1916 г. в распоряжении начальника данного магазина находилось 612 военнопленных австро-венгерской армии (Там же, л. 63 об.). Подавляющее большинство пленных (510 человек) работала в двух военных магазинах гарнизона, остальные — на казенных и общественных работах в Кременчуге. 3 июля 1916 г. КЗМП № 2 передает весь контингент военнопленных в количестве 610 человек в распоряжение Кременчугского базового продовольственного магазина (далее — КБПМ) (Там же, л. 77.).

Учитывая большой объем работ и нехватку рабочих рук, в середине июля 1916 г. руководство КБПМ обращается в Штаб Киевского военного округа с просьбой прислать новую партию пленных в количестве 200 человек (Там же, л. 21.). Просьба осталась без внимания окружного руководства: в июле–декабре 1916 г. большие партии военнопленных в магазин поступать не будут (Так, в июле 1916 года в Кременчуг прибыло лишь 18 военнопленных, а в августе того же года — 20.) (Там же, л. 63 об., 124). Незначительное пополнение контингента и перевод военнопленных из Кременчуга в другие воинские подразделения повлияло на уменьшение динамики их численности в течение июня–июля 1916 г. (см. Диаграмму). В июле 1916 года произошли следующие перемещения военнопленных из Кременчугского гарнизона:

• 04.07.1916 г. в Лохвицкий военный магазин отправили группу в количестве 100 человек;
• 07.07.1916 г. в распоряжение Полтавского губернского земства отправлено 55 военнопленных;
• 19.07.1916 г. в Вапнярский военный магазин отправлено 50 человек (Там же, л. 11, 13, 22.).

Данные о возврате этого контингента в Кременчуг отсутствуют.

Следующее существенное уменьшение численности военнопленных в Кременчугском гарнизоне приходится на ноябрь 1916 года. Согласно распоряжению Начальника Штабного Управление КВО от 20.10.1916 г. из Кременчугского базового запасного магазина в Дарницкий изоляционно-пропускной пункт должны были командировать 75 [88] военнопленных, которые имеют такие гражданские специальности: столяры (10 человек), слесари (4 человека), кузнецы (8 человек), плотники (8 человек), печники (8 человек), каменщики (18 человек), тарники (4 человека), машинисты (14 человек), котельщик (1 человек) (Там же, л. 16, с. 197, 520.). На замену командированным лицам Дарницкий пункт должен был прислать в Кременчуг соответствующее количество военнопленных, у которых нет профессиональной подготовки. Выполнение данного распоряжения вызвало определенные трудности, связанные с отсутствием среди военнопленных Кременчугского гарнизона необходимого количества специалистов, поэтому в Дарнице 10.11.1916 г. были отправлены лишь 71 человек (Из них 63 специалиста с высокой квалификацией и 8 с низкой.), вместо 75 заказанных (Там же, л. 197.).

В ноябре 1915 года в Одессе началось формирование 1-й Сербской добровольческой дивизии, которое закончилось весной 1916 года. В течение 1916 г. происходило формирование 2-й подобной дивизии, объединенной в октябре этого же года с 1-й дивизиею в Сербский добровольческий корпус. В ноябре 1916 года на формирование 2-й дивизии в штаб данного корпуса в Одессе были отправлены из Кременчуга 89 военнопленных сербской национальности (Там же, л. 235.). В это же время в Дарнице происходило формирование Чехо-Словацкой добровольческой бригады, в состав которой также отправлялись пленные из Кременчугского гарнизона (Там же, л. 289.).

Побеги военнопленных в Кременчугском гарнизоне не приобрели массовый характер и не имели существенного влияния на изменения в их численности (Во время передачи военнопленных от КЗМП № 2 к КБПМ в июле 1916 г. сообщается лишь об одном беглеце. Информация о том, что подобные случаи учащаются, встречается в документации КБЗП за август, а сообщение о побеге 1–2 военнопленных можно встретить среди документов почти ежемесячно (август–ноябрь 1916).). Кроме того, в отчетах и ​​учетных ведомостях КБПМ не встречается сообщений о случаях смерти среди военнопленных.

Сопроводительная документация на военнопленных, переписка руководства Кременчугского бaзового запасного магазина со Штабом КВО и внутренние документы гарнизона дают представление о национальном, социальном и конфессиональный составе данного контингента. Все военнопленные, которые находились на территории Кременчугского гарнизона и были закреплены за КБПМ, были славянами и принадлежали к рядовому составу австро-венгерской армии. Кроме сербов, чехов и словаков, о которых упоминалось выше, среди военнопленных были хорваты, поляки, словенцы, румыны и украинского (русины). По социальному происхождению большинство пленников была крестьянами и ремесленниками с достаточно низким уровнем профессиональной подготовки.

По конфессиональной принадлежностью значительное количество военнопленных принадлежала к римско-католической церкви (чехи, словаки, хорваты, словенцы, поляки, часть украинцев) и только сербы и румыны к православной. В начале сентября 1916 г. к смотрителю КБПМ надворному советнику П.К. Попову письмом обратился капеллан Кременчугского римско-католического костела Святого Иосифа. Капеллан просил направить в его распоряжение пленника-католика для помощи в отправлении треб для военнопленных. Эта просьба была удовлетворена — помощником капеллана стал украинец А. Мельник-Мельницкий (Там же, л. 127.).

Казарменное помещение для военнопленных был расположено на Сенной площади (Дом Гебгольда) недалеко от железнодорожного вокзала и помещений КБПМ (ДАПО, ф. 990, оп. 1, д. 4, л. 15.). После пожара, произошедшего в данном помещении в августе 1916 г., был проведен акт проверки бытовых условий военнопленных, состояния отопления и освещения, которые были признаны удовлетворительными (Там же, д. 3, л. 106.). Удовлетворительными признавались также питание и медицинское обслуживание военнопленных, которое осуществлялось в Кременчугском гарнизонном госпитале. В июне 1916 г. усилиями Всероссийского Земского Союза в Кременчуге открывается баня для военнослужащих гарнизона и членов их семей (Там же, спр. 2, л. 90.). [89] В начале сентября 1916 г. смотритель магазина обратился к заведующему баней с просьбой разрешить купать в его заведении «военнопленных нижних чинов в количестве 505 человек» (Там же, д. 3, л. 128.).

Деньги на содержание военнопленных ассигновались из Кременчугского уездного казначейства. Так, 20.07.1916 г. было запрошено 2000 руб. на содержание 510 человек, а 12.08.1916 г. аванс 1000 руб. для выдачи пленным заработной платы (Там же, л. 20, 56.). Но подобное материальное обеспечение не удовлетворяло потребностей военнопленных, и они вынуждены были изыскивать средства для улучшения ситуации. Одним из таких средств были самовольные отлучки в ближайшие села, где в это время была достаточно ощутима нехватка рабочих рук. Военнопленные нанимались у женщин, оставшихся без мужчин, на сельскохозяйственные и другие работы, за что получали деньги и гражданскую одежду. Учитывая подобные случаи, военное руководство магазина составляло рапорты, в которых указывалось на необходимость удовлетворения потребностей военнопленных в деньгах и одежде (Там же, л. 78.).

С наступлением холодного времени года достаточно остро встал вопрос о состоянии обуви военнопленных. В акте осмотра, подписанном членами специально созданной гарнизонной комиссии, удовлетворительное состояние «австрийских военных ботинок» отмечен лишь у 247 человек из 506 осмотренных. У 172 военнопленных «австрийские ботинки должны быть отремонтированы», а еще 85 человек были обуты в лапти, которые «требуют замены» (Там же, л. 186.). Не лучше ситуация была еще одним элементом военной одежды — портянками. По нормам военнопленным издавалась только одна пара портянок, которой на длительный срок не хватало. Именно поэтому военнопленные вынуждены были совершать кражи мешков в помещении магазина и резать их на портянки. Для предотвращения таких случаев руководство магазина выделило для использования военнопленными 1000 мешков, которые были признаны непригодными для использования и предназначались на продажу (Там же, л. 174, 520.).

Среди правонарушений, допущенных военнопленными, кроме вышеупомянутых самовольных отлучек, краж мешков (как на портянки, так и на продажу) следует выделить также кражи мясных консервов в магазине во время работы. Именно за такое правонарушение (кража 2-х банок мясных консервов 22.11.1916 г.) военнопленного Петра Процика было отдано под военно-полевий суд, действовавший при 757-й пешей дружине (Военно-полевой суд в Кременчугском гарнизоне была образована в начале ноября в ответ на беспорядки на местном распределительном пункте.). Руководство КБПМ пыталось отправлять подобных правонарушителей в Дарницкий лагерь, отмечая в сопроводительных документах степень их вины (кража мясных консервов при работе в магазине, «буйный нрав», самовольная отлучка и т.п.) (Там же, л. 286-288.).

Труд военнопленных в пределах гарнизона использовалась как руководством военных магазинов (Там же, л. 300-451.), Так и другими организациями и учреждениями (В ремонтных мастерских 2-х продовольственных магазинов в июле–декабре 1916 г. работало в среднем 250–300 военнопленных.). С 01.07.1916 г. во дворе дома Фиалкова (угол Петровской и Алексеевской улиц (Современные улицы Октябрьская и Шевченко.) действовала хлебопекарня, в которой работали военнопленные. Там же находилась кладовка, рассчитанная на 3 роты военного состава (По штатному расписанию от 06.05.1910 (по военным складом) в роте должно было быть 4 (5) офицеров и 240 нижних чинов.), в которой можно было хранить произведенную продукцию и другой провиант (Там же, л. 105, 110.). В начале сентября руководству магазина поступила информация о смерти в результате заболевания тифом одного из жильцов дома Фиалкова, учитывая это встал вопрос о возможном переносе хлебопекарни в другое место. Исходя из того, что вышеупомянутый смертельный случай произошел в богоугодном заведении, а не в доме Фиалкова Кременчугский городской врач дал заключение, в котором разрешал выпечку хлеба на старом месте (Там же, л. 105, 116-116 об.).

2 июля 1916 г. на имя смотрителя КЗМП № 2 поступает письмо с просьбой присылать ежедневно 20 военнопленных в распоряжение заведующего Кременчугских складов по заготовке Уполномоченного Юго-Западного района (Склады были расположены на территории Южно-Российского Акционерного Общества (бывш. Немец и сыновья) по ул. Веселой (теперь 1905 года). В ноябре потребность в работниках на складах растет: новая заявка, которая поступает в КБПМ, содержит просьбу направлять минимум 40 военнопленных ежедневно (Там же, л. 6, 201.).

В течение рассматриваемого в исследовании периода, 8 военнопленных находилось в распоряжении Кременчугского трамвайного общества и занимались обслуживанием паровозов при транспортировке боеприпасов. При наборе добровольцев в Сербскую дивизию командование ОдВО позволило остаться в распоряжении Кременчугского трамвайного общества двум военнопленным — машинистам Узелацу и Петрович (Там же, л. 18 об., 250.). Кроме того, военнопленные использовались на работах в Песчаной горе (район Кременчуга), где в это время были расположены [90] Новый участок артиллерийских складов и эвакуированный из Варшавы завод «Лильпоп, Рау и Левенштейн», выполнявший военные заказы (Там же, л. 119.).

В ноябре 1916 года к руководству КБПМ с просьбой о выделении 15 военнопленных обращается Кременчугский военно-промышленный комитет. Данный контингент нужен был для окраски тележек, которые были изготовлены комитетом по заказу Этапно-транспортного отдела Отдельного Армии Юго-Западного фронта для нужд государственной обороны (Там же, л. 212.).

Вышеприведенные факты дают возможность квалифицировать труд военнопленных в Кременчугском гарнизоне как такой, который «имеет отношение к военным действиям» и который был запрещен Гаагской конвенцией (ст.6) (Вторая Конференция Мира 1907. Министерство Иностранных Дел. — С.-Пб: Типография В.Ф. Киршбаум, — 1908. — С.123.) и «Положением о военнопленных» (ст.12) (Авербах Е. И. Законодательные акты, вызванные войною 1914-1915 гг. Том 1 / Авербах Евсей. — Петроград, Труд, 1916. — с. 339.).

В макроисторическом измерении на период июня–декабря 1916 г. приходятся последняя в дореволюционном периоде войны попытка руководством страны изменить ситуацию на фронте, обострение внутриполитической и экономического кризиса. Поражения русской армии в весенне-летних кампаниях 1915 г., затяжной характер войны, появление в городе беженцев и дезертиров, рост числа лазаретов и новых воинских подразделений сформировали в провинциальном социуме «новое сознание военного времени». На осень–зиму 1916-1917 гг. приходится кризис этой «нового сознания».

Военнопленные достаточно органично вписались в повседневную жизнь Кременчуга, наравне с больными и ранеными воинами, беженцами они стали его «новыми жителями». Их труд использовался военными и общественными учреждениями и частными лицами, случаи уголовных преступлений, направленных против гражданского населения, нами обнаружено не было. К этому следует добавить предоставленную им руководством гарнизона возможность беспрепятственно отправлять свои религиозные потребности, вести переписку со своими родственниками и достаточно свободно передвигаться по территории города (ДАПО, ф. 990, оп. 1, д. 3, л. 248.) (О слишком свободном передвижении территорией гарнизона военнопленного-помощника капеллана было сообщено в костел Святого Иосифа.). Для решения проблем, которые возникали в повседневной жизни, военнопленные могли обращаться в Особый комитет по охране и распределения пленных славян при Штабе КВО (Там же, л. 119.) (Так, военнопленные, работавшие на Песчаной горе, жаловались на хорвата Каленича, который задерживал или не выдавал им письма в канцелярии надзирателя Кременчугского военного магазина.). Подтверждением общей доброжелательности атмосферы, в которой находились военнопленные в Кременчуге, может служить желание галичанина А. Мельника-Мельницкого перейти в русское подданство (По российскому законодательству такие ходатайства должны рассматриваться в конце войны.) (Там же, л. 114-115.).

Таким образом, нами было исследовано положение военнопленных-славян, бывших воинов австро-венгерской армии, которые прибывали из Дарницкого изоляционно-пропускного пункта в Кременчугский гарнизон в июне–декабре 1916 года. Подчинялся данный контингент Кременчугскому запасному продовольственному магазину № 2, а с 03.07.1916 г. — Кременчугскому базовому продовольственному магазину. Правовой статус военнопленных определялся «Положением о военнопленных» и другими международными и российскими нормативными правовыми актами, которые затрагивались в вопросах использования их труда на военные нужды и материального обеспечения.

Основными факторами, повлиявшими на уменьшение численности контингента в течение июля–декабря 1916 г., стали незначительное пополнение из Дарницкого лагеря и командировки военнопленных в другие воинские подразделения.

По социальному происхождению большинство военнопленных была крестьянами и ремесленниками, по конфессиональной принадлежностью — католиками. Условия труда военнопленных были удовлетворительными, а бытовые условия и материальное обеспечение находились на достаточно низком уровне, что вызвало беспокойство военного руководства. Общая атмосфера, в которой находились военнослужащие в Кременчуге, была доброжелательной, они не испытывали религиозных притеснений, их передвижения гарнизоном не было жестко регламентировано.

Как отмечалось выше, база источников данного исследования на дает возможности исследовать положение военнопленных в Кременчугском гарнизоне в 1915 г., а также в первой половине 1916 года и в начале 1917 года. Без внимания остался контингент военнопленных, который был расположен в других гарнизонах Полтавской губернии, его положение и использование в качестве рабочей силы. Недостаточно освещены повседневную жизнь военнопленных, их отношения с военнослужащими гарнизона и гражданским населением Кременчуга. Исследование данных аспектов предполагает использование материалов центральных российских и украинских архивов, местных изданий и источников нарративного происхождения. Расширение источниковой базы позволит создать более основательную картину такого многогранного явления, каким является военный плен Первой мировой войны.

Опубликовано в «Краєзнавство: науковий журнал». — К.: ТОВ НВП «Ферокол», 2011. — Ч. 4. — 308 с.